Илия Куса об нюансах переворота в Габоне.
30 августа вечером несколько групп военных в центральноафриканском Габоне совершили государственный переворот. Они заняли правительственные учреждения, администрацию президента и здание телерадиовещания, блокировали основные дороги в столице, городе Либревилль, закрыли аэропорт и границы. В течение нескольких часов были арестованы президент Габона Али Бонго Ондимба, глава его администрации Иен Жюслен Нголо, сын Нуреддин Бонго, пресс-секретарь и политконсультант Жесси Экога, замглавы администрации президента Мухаммед Али Салю, ещё один советник президента Абд аль-Хуссейни, а также руководители правящей Демократической партии. Выйдя в эфир по национальному телевидению, военные объявили о свержении власти, отмене результатов прошедших накануне всеобщих выборов и закрытии границ.
Так, буквально за считанные часы, завершилась целая эпоха в новейшей истории Габона. Практически без единого выстрела, без жертв и столкновений подошло к концу 55-летнее правление могущественной габонской семьи Бонго, которая руководила страной почти с самого момента обретения ею независимости. Считалось, что семья Бонго неуязвима, и что так просто они власть не отдадут. На деле же оказалось, что политическая система настолько ослабла и деактуализировалась в глазах населения, что особых усилий не понадобилось, всего лишь небольшой толчок на фоне сомнительных выборов и политической апатии большинства габонцев.
В перевороте принимали участие разные фракции военных, которые, очевидно, координировались между собой и заранее всё продумали. Кроме сухопутных сил, на улицах Либревилля сразу были развёрнуты «зелёные береты» (силы ВДВ), а по ТВ выступал представитель «красных беретов», элитной Республиканской гвардией, сформированной самим президентом для защиты его семьи. Свергнув власть, военные сразу же провозгласили о создании так называемого Комитета за транзит и восстановление государственных институций (CTRI). Был объявлен переходный период и анонсированы новые выборы. На время переходного периода, главой государства будет назначен командующий Республиканской гвардией, видный генерал Брис Олиги Нгема. Он был приведён к присяге уже 4 сентября. А через пару дней была достигнута договорённость об освобождении свергнутого президента Бонго: ему разрешили покинуть Габон для лечения за границей, фактически предложив добровольную ссылку на пенсию.
Начиная с 1967 года, Габон не видел другой власти, кроме как семьи Бонго. Они не сразу появились на самой вершине политического Олимпа. Первым президентом Габона в 1960 году стал Леон Мба, представитель народа фанг (крупнейшая этническая группа страны), уже бывший премьер-министром в 1950-х при Франции, журналист и правозащитник, имевший тесные связи с Парижем. Однако уже через несколько лет он заболел раком, и умер в 1967 году. Ещё в последние годы его жизни, резко усилилось влияние его ближайшего помощника, вице-президента Альбера-Бернара Бонго (взявшего в 1973 году имя Омар после принятия ислама), который и стал следующим президентом, основателем «династической республики Габона», которой пришёл конец 30 августа 2023 года.
Омар Бонго руководил Габоном с 1967 по 2009 годы, и считался жестким диктатором, сумевшем сохранить железную хватку во власти на протяжении «холодной войны» и 1990-х-2000-х, основав однопартийную автократию, и в разное время совмещая параллельно посты министров обороны, образования, внутренних дел, информации. У него были отличные связи с Парижем, и он мог себе позволить влиять на французскую политику, а Габон при нём стал настоящим олицетворением «Франсафрик» - постколониальной системы влияния, которую Шарль де Голль и его советники создали после деколонизации для сохранения своих позиций на континенте.
Габон при Бонго был чрезвычайно ценным для Франции, имея огромные запасы нефти, марганцевых руд и урана. Благодаря последнему Франции удалось создать ядерную бомбу и затем испытать её в Алжирской пустыне в 1960 году. В 1980-х годах Франция покрывала треть габонского бюджета, щедро раздавала дешёвые кредиты, а при правительстве работали сотни советников, технологов и других деятелей. Французская военная база на побережье была залогом безопасности правящей семьи, и легла в основу политической легитимности Бонго как главных друзей Франции в Африке. По некоторым данным, Омар Бонго даже спонсировал избирательную кампанию Жака Ширака в 1981 году, и вообще, часто финансировал выборы разных французских политиков, как левого, так и правого толка. Неформальная сетка влияния Бонго во Франции и Африке была огромной и сильной, в связи с чем у него и сложилась репутация главного французского союзника и «краеугольного камня» системы «Франсафрик». Сам Омар Бонго говорил: «Франция без Габона – это как автомобиль без водителя, а Габон без Франции – автомобиль без бензина».
После смерти Омара Бонго в 2009 году, его место занял его сын Али, которого он готовил к этой должности. Не все были довольны транзитом. Али Бонго Ондимба не обладал ни харизмой отца, ни его железной хваткой, ни талантом менеджера, ни умением налаживать неформальные связи, ни репутацией среди людей и военных. Избрание Али Бонго в 2009 году уже тогда вызывало вопросы, однако все смирились с ним, ожидая неких прогрессивных реформ от молодого политика. Но уже в 2010-е ожидания не оправдались, и фрустрация начала расти, особенно когда социально-экономическое расслоение в Габоне начало достигать критической отметки. Нефтяной бум закончился, коррупция в стране стала слишком явной и вездесущей, а отношения с Францией утратили былую ценность и актуальность, как и сама Франция перестала быть для Африки единственной великой державой-протектором. А вместе с ослаблением хватки Парижа, начала угасать легитимность семьи Бонго.
Несмотря на внезапность переворота, если взглянуть на последние 10 лет, он не кажется таким уж неожиданным. Ещё в 2016 году, когда президент Али Бонго переизбирался, процесс сопровождался протестами, столкновениями с полицией и обвинениями в фальсификациях голосования. В 2019 году, когда у президента случился инсульт, и он был вынужден провести несколько месяцев на лечении за границей, в Габоне произошла неудачная попытка военного переворота, которую удалось подавить относительно быстро. Таким образом, выборы 2023 года тоже стали краш-тестом системы и кредита доверия президенту. Они проводились в условиях тотальной непрозрачности и интернет-блэкаута, объявленного властями накануне. Когда же был опубликован результат в 64% для президента Бонго, никто в него не поверил, а оппозиция и вовсе заявила о победе их кандидата, после чего в дело вступила армия, на этот раз удачно.
Если резюмировать все факторы, которые сыграли против семьи Бонго, то можно выделить несколько главных причин переворота:
- Конфликт между семьёй Бонго и частью элит, недовольных правлением президента. Вероятнее всего, часть правящих кругов вступили в сговор с руководством армии и, пользуясь отключением интернета в день выборов, совершили переворот, ударив в самый уязвимый момент.
- Падение популярности президента и его делегитимизация на протяжении последних 14 лет. Али Бонго утратил все основные факторы, на которых держалась легитимность его власти и власти его семьи: ослабление французской «протекции», разрыв общественного договора из-за социально-экономического разрыва и недовольства коррупцией в высших эшелонах власти, исчезновение международного экономического статуса-кво, на котором процветал Габон, усиление роли военных как обязательного элемента силового транзита власти для недовольных элит.
- Ослабление влияния и репутации Франции как основной «крыши» правящей семьи, диверсификация внешней политики Габона. Проникновение в Африку влияния Китая, России, Турции, США, Европы, Индии, Японии, Кореи. Париж перестал быть центром притяжения для габонских правителей, а влияния других государств открывали перед страной новые возможности. Семья Бонго была слишком завязана на Франции и не могла в полной мере быть олицетворением новой эпохи многовекторности Габона.
- Социально-экономические проблемы, создающие предпосылки для серьёзной протестной волны, которая могла создать угрозу дестабилизации государства. До 40% молодого населения Габона не имеют официального трудоустройства. Постоянные веерные отключения света и воды из-за устаревшей инфраструктуры и системы управления ею, до трети людей живут за чертой бедности при наличии в стране огромных запасов нефти.
Другими словами, военный переворот в Габоне не был антизападным/антифранцузским бунтом, как в Нигере или Мали, а скорее внутренним дворцовым заговором, участники которого считают, что спасают систему прежде, чем она взорвётся. В отличие от Нигера или Мали, где приход военных к власти был обусловлен чудовищной ситуацией в области безопасности, страхом перед террористической угрозой, ресентиментом в отношении действий французов и повальной бедностью населения, в Габоне власть была свергнута в условиях исчезновения экономических, политических и исторических основ легитимности правящей семьи. Проще говоря, люди перестали понимать смысл правления президента Бонго, и асоциировать его с некими историческими событиями или чувством величия собственного государства.
По этой причине, переворот в Габоне не стоит рассматривать в контексте остальных переворотов, которые пережили страны Западной Африки в 2020-2023 годах. Неочевидно и резкое ослабление Франции в Габоне, ведь военные ни слова ни сказали про французов и их присутствие в стране, и возможно, даже не будут выдвигать никаких претензий Парижу. «Временный президент» Габона Брис Олиги Нгема уже заявил, что все подписанные при Бонго контракты и договорённости останутся без изменений, и будут соблюдаться. Это же касается и французского бизнеса на территории страны.
Удар по Франции будет лишь имиджевым и репутационным: всё таки семья Бонго была ценным союзником Парижа, что ни говори. В остальном, вряд ли ситуация резко изменится, разве что если сама Франция не станет агрессивно реагировать на переворот, или угрожать габонским военным, вынуждая их склоняться в сторону популярного нынче на континенте антиколониального антифранцузского движения. Соответственно, угроза проникновения в Габон российских наемников достаточно низкая: государство не ведёт войну с терроризмом, а уровень его отношений с Западом остается высоким, и военные не демонстрируют намерения это менять. У Парижа могут возникнуть проблемы, связанные с моральной дилеммой: как отреагировать на переворот в Габоне, не спровоцировав конфликта с военными, но при этом избежав обвинений в лицемерии? Ведь реакция Парижа на переворот в Нигере была резкой и агрессивной, а Эммануэль Макрон дал понять, что он принципиально плохо относится к переворотам, и считает это вопросом защиты демократии и прав человека, а не просто циничных интересов Франции.
Впрочем, переворот выглядит плохим сигналом для других подобных Габону «династических республик», в особенности соседям, которые внимательно и с некоторым волнением следят за и происходящим в Либревилле. Сразу после переворота президент соседнего Камеруна Поль Бийя, находящийся при власти уже 41 год, сменил руководство административного аппарата Минобороны. В соседней Республике Конго 79-летний президент Дени Сассу-Нгессо, правящий страной с 1997 года, взял на личный контроль ситуацию в Габоне. У него с семьёй Бонго существуют родственные связи: его дочь Эдит была супругой покойного президента Омара Бонго. Впрочем, с Али Бонго у него отношения оставались прохладными. Тем не менее, ситуация в Габоне фактически касается его семьи и внуков, и не может не волновать стареющего президента, у которого потенциально похожие проблемы в Конго. Похожая ситуация и в Экваториальной Гвинее, где 81-летний президент Теодоро Обианг Нгема Мбасого фактически подчинил страну своему клану, назначив на ключевые должности своих родственников: его старший сын занимает пост вице-президента при отце, младший сын курирует горно-добывающую промышленность, брат является министром обороны, двоюродные братья занимаются другими министерствами и так далее.
Вполне вероятно, что к перевороту в Габоне будет мягкая реакция, особенно после решения военных отпустить свергнутого президента Али Бонго. Страны не захотят педалировать эту тему в массах, идя на прямой конфликт с габонской армией, рискуя спровоцировать подобный конфликт у себя дома. Судя по всему, и Франция не особенно горит желанием что-то менять: габонские военные не поставили вопрос о выводе французского контингента, а соответственно, переворот не угрожает интересам Парижа, и его можно проигнорировать (даже если придётся быть обвинёнными в двойных стандартах). США и другие страны-конкуренты Парижа будут в выигрыше, поскольку получают возможность усилить своё влияние в Габоне, предлагая альтернативу Франции, на которой может усилить свою легитимность уже новый президент.
